Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

Стихотворения 91–107

Воин

Ты прости меня, Вечность,
за то, что боюсь,
Тлен храню, а реликвии трачу,
Уповаю без веры,
незряче гневлюсь,
Бездорожьем бреду наудачу.

Я – владыка пустыни
бесплодного зла
И песчинка её золотая.
За безжалостный подвиг,
за ярость чела
Ты прости меня, Дева святая!

Милосердный Всевышний,
прости нелюбовь!
Вдохнови беспросветные лица!..
Словно пятна на Солнце,
на знамени кровь,
Как тогда, на Твоей плащанице…

Создатель мой, спаси меня от зверя,
Что тайно гложет немощную душу, –
Прозрением я истину измерю
И святостью безумие разрушу.

Всё бренное, что нынче мною правит
И от чего не знаю избавленья,
Изгонится – и гибелью восславит
Всевышнее Твоё предназначенье.

Услышь меня!..
Но зверь не умирает –
Он сотворён для горестного света
И вечно снисходительно играет
Коротким поводком в руке поэта.

Подаяние

Что означает тишина?
Кончину? таинство? преддверие?
Исход трагичного безверия?
Покой младенческого сна?..

Господь, умолкший без причин –
На час, навек иль на мгновение, –
Благодарю за откровение!..
Но… я не понял, Властелин…

Прерви безмолвие, прошу, –
Я не объял Твоё послание!
В ответ – молчание, молчание…
Чем безответность заглушу?!

Чем заменю святую весть?..
Над преисподней быстротечности
От озарения до вечности
Смогу ли истину донесть?

Что ускользает от меня
Во мраке недоговорённости?..
Рассудок жаждет проторённости –
И видит ночь средь бела дня!

И мне, увы, не распознать
Лица видения прекрасного –
Словам послания неясного
Я небом осуждён внимать.

Искать пути в незримый храм
Любви, тревоги и страдания…
…Вновь обрывается молчание –
Он подал весть: «И аз воздам!»

Трагический актёр на роль Христа…
Среди людей возможно ли найти
Того, в ком неземная чистота
И озаренье Млечного Пути?!

В ком демон не оставил тёмный след
Сомнений, злобы, алчности?..
И в ком
Парадный голос воинских побед
Не пробуждает варвара тайком?

И лучшие актёры наших дней
Убожества не спрячут своего:
Великое – что может быть смешней
Пред истинным величием Его?!

В Христе триумф, и мера, и Завет.
Сын Божий вечно милостив и свят.
Дерзни же, лицедей!
Играй!
Но – нет:
Опять Пилат,
ещё один Пилат…

Вечная жизнь

1

«Приблизься, отлетевшая душа!
Я – Бог, вокруг – небесные чертоги.
Сюда ты поднималась не спеша,
Но путь далёкий – отдохни с дороги.

Молчи! Я совершу вселенский суд
Над жизнью, проведённой в бренном теле:
Измерю болью плач, талантом – труд,
Сочувствием – отрадное веселье.

Раскаяньем измерю каждый грех –
Для Бога нет пороков потаённых.
Воздам десницей властною за всех
Униженных тобой и оскорблённых.

Унынию, гордыне, суете –
За помыслы воздам и за свершенья.
В одной лишь беспричинной доброте
Да в сотворённой ясной красоте
Спасение твоё и воскрешенье».

Господь умолк. Мгновение спустя
Он просиял и молвил благосклонно:
«Ты свято жил и умер как дитя –
Торжественно, бесстрашно, просветлённо.

В года лихие, в смутные года
Ты совесть уберёг от ига власти;
Страдая и теряя, никогда
Не расточал проклятий за напасти;

Стал человеком и остался им.
Твою стезю, возвышенную верой,
Я осеню прощением своим
И награжу за подвиг полной мерой.

Дарую жизнь для новых чувств и дум –
Твори добро в недобром этом веке!
Всё возлюби: безумие, и ум,
И тишину, и многозвучный шум…
В ком хочешь воплотиться?» –
«В человеке».

2

Ночь. Комната.
Предчувствие рожденья.
Волнение.
Молитва.
Женский лик.
Величественной тайны пробужденье.
Явился ангел.
Боль. Надрывный крик!..

Весь мир – чужой, неведомый, жестокий –
Предстал живым младенческим очам.
В нём человек разумный – одинокий,
Гонимый и подверженный мечам.

В нём алчное царит над просвещённым.
В нём будущее – бездна тусклых лет.
И позабыт народом разобщённым
Для нищеты бессмысленный Завет.

Приветствие в отчаянье застыло
На искажённых ужасом устах –
И горький крик бессильной Божьей силы
Спустился в ад и долетел до плах.

И память превратилась в чёрный камень,
Сдавила душу тяжестью вериг.
И мыслей путеводных звёздный пламень
Навек потух, отринутый на миг.

Утратился дар речи чудотворный!..
Дитя прижалось к матери щекой,
И взгляд непонимающе-покорный
Окутался безгневною тоской.

Неясный образ сумрачного дома
В болезненном сознании угас –
Ребёнок стих.
Ласкающая дрёма
Качает колыбель в рассветный час…

Младенец спит спокойно, безмятежно
И, мотыльком при меркнущей луне,
Порхает в грёзах невесомо-нежно…
Чему он улыбается во сне?

Кричащий, маленький, смешной,
Я появился во Вселенной –
Благослови мой путь мгновенный,
Хранитель мудрости земной.
Влекомый тайной вышиной,
Пройду над пропастью безбожной…
Мне скажет горний Твой маяк,
Что есть добро и что есть мрак,
Что истинно, а что ничтожно.

Но коль затмится ясный свет,
Спаси мой разум от гордыни
И сердце от закатной стыни
Убереги на склоне лет!
Не дай забыть живой Завет:
Любовь, смиренье, состраданье –
И кануть в пустоту химер
Из музыки небесных сфер
Фальшивой нотой мирозданья.

Времена души

Бог есть –
Он в утреннем луче,
Что будит спящую равнину,
И щедро золотит стремнину,
И прячется в лесном ключе…
Бог просыпается во мне,
Когда – и сам того не знаю,
Но благодарно умолкаю,
Внимая мудрой вышине.

А без Него – душа пуста,
И немощна, и нелюдима,
Укором памяти ранима…
Всё – боль, сомнение, тщета;
Слепая тьма – где брезжил свет,
Надежды бренностью разбиты…
Прошу напрасно я защиты –
И засыпаю…
Бога нет?..

С каждой новой потерей
я сердцем старею,
Но с годами плачу
за утраты дороже.
Сто печалей назад
я был просто моложе,
Сто печалей спустя,
верно, стану мудрее…

Стану тише смеяться
и громче молиться,
Дольше праздновать встречи
и дольше прощаться,
И на круги своя
всё трудней возвращаться,
Вспоминать среди мёртвых
любимые лица.

Сто печалей назад
мир казался добрее
И яснее делился
на муку и вечность.
Где покоится счастье?
Что значит – беспечность?..
Сто печалей спустя,
Боже, стану ль мудрее?!

Странник

Мне суждено, печаль вбирая,
Тропой любви идти по краю –
С мольбой за нищих и калек;
Идти, пока видна дорога,
От Бога – сквозь сиротство – к Богу,
Из дома в дом, из века в век…

Матери

Последним из земных желаний,
Прощальной из живых наград –
Твой ясный и глубокий взгляд
Я попрошу…
Без содроганий
Предстану Вечному Суду,
Где страшно нищим и пророкам,
Куда в смятении высоком
По краю пропасти бреду…
Лампада сердца догорает,
Слабеют нити бренных пут…

Поэты долго не живут –
Поэты долго умирают.

Заклинание

«Вы – гости бытия, вы – гости бытия» –
Так шепчет океан, вобравший воды Леты…
Но, коли не убит бог разума и света,
Держи меня, душа, соломинка моя!

Бушует океан, бушует океан –
Смертельная волна подобна исполину!
Кружащийся поток влечёт меня в пучину,
Охватывает плоть холодной кровью ран.

А если сгину я… а если сгину я?!
Забвения глотну – и поглощусь навеки?!.
Ты веру поддержи в смятенном человеке,
Храни меня, душа, соломинка моя!

Я выплыву с тобой, я выплыву с тобой –
Достигну берегов счастливого покоя!..
И времени песок осядет под рукою –
Лишь вечности коснусь и утолюсь мольбой.

Я жгу нетленные слова,
Тайком подсказанные свыше.
Огонь в камине тише, тише –
И пепел захватил права
На откровения души,
Её волнения и муки…
Плоды любви, плоды разлуки
Сгорают в жертвенной глуши.

Прощайте! Мне почти не жаль
Творений лиры сокровенной –
К чему скорбеть о жизни бренной,
Зачем приумножать печаль?..

Исповедь

«Во смятении каюсь…
Я нищ, безнадежен и слаб –
Не отвергни, мой пастырь,
пришедшего в Божеский дом –
Все проклятия мира вобрал
изувеченный раб!..
Пусть Хранитель обнимет меня
перебитым крылом…

Чьей печатью отмечен мой путь?
Что ведёт по нему –
Страх ли, ненависть, Каина зов,
слепота иль беда?
Я заброшен в безвременье лет,
точно камень во тьму!..
Ночь души затянулась…
боюсь, темнота – навсегда.

Пусть Хранитель обнимет…
Я сам эти крылья ломал!..
Даже в ранней любви – и тогда
Дух Святой не помог:
Помню трепет, блаженство, глаза…
дальше – бездна, провал!
Верно, насмерть забил бы любовь,
да очнулся у ног!..

Я очнулся… Был на сердце крик,
но ясна голова…
Тело до дому нёс…
Бог шептал или пел Сатана –
Так похожи у них голоса!..
и невнятны слова…
Я молиться хотел,
но мольбу заглушила вина.

Отпусти мне грехи! Отпусти
с бесприютной Земли!
Кто вселился в меня, пусть умрёт
вместе с духом моим!..
Брошу крест золотой –
и нагнусь за подковой в пыли,
И опять не услышу
Того, Кем на свете храним…

Иль душа моя – ставка
в неведомой тайной игре?!
Демон кости бросает –
я знаю, что выпадет боль.
Милосердный мой пастырь,
не дай позабыть о добре!
Снова кажется: Бог –
Люцифер, приглашённый на роль!..

Мне всё чудится с той
окаянной июльской поры:
Плыл с ребёнком на лодке
мерцающей гладью реки…
Я хотел засмеяться,
но кости верховной игры
Повелели иначе,
легли бытию вопреки!..

Пеленою затменья
спустился бесовский туман:
Начал сына топить –
видно, Бог проиграл этот кон!
Наслаждение казни пьянит
алой свежестью ран!..
Но Господь отыгрался –
и детский послышался стон…

И поныне он спрятан в устах,
онемевших навек, –
Стон без гнева и слёз…
Тишина оглушает меня!
Я не ставил свечу
за спасение сирых калек.
Я не теплил свечу –
недостаточно в сердце огня…

Пусть же Ангел простит
за бескрылую гордость раба:
Я не взмыл над собой
и не пал пред сияньем святынь.
Убиенная вера
бессмысленной ношей горба
Придавила к земле
пилигрима безбожных пустынь…

Я сегодня забрёл за ограду,
к могилам родным…
Письмена поминальные –
словно отметины бед:
Кто-то канул безгрешным,
а кто-то преклонно седым…
Здесь и дед мой, и прадед –
теряется памяти след…

Может, бес потревожил
дремавшего варвара сон…
Только… я сокрушил
безответные эти кресты!
Память предков топтал,
презирая небесный Закон,
Брешь пытаясь пробить
в неподъёмной плите мерзлоты!..

Я очнулся!.. очнулся…
Зачем я очнулся, мой Бог?!
Оправдания нет,
и спасения нет, и любви!..
Пожалей меня, пастырь,
я в битве с собой изнемог!
Подбери меня, Ангел,
смирившийся мой визави!..

Сгину горькою каплей
в одной из безжизненных рек,
Что по воле Творца
поглощают порок искони!..»
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
На руинах разбитого храма
стонал человек…
«Изгони этот век из меня!
Изгони! Изгони!..»

Там, где музыка сливается с небом,
Там, где небо преисполнено Богом,
Дух спасенья в облачении строгом
Кормит нищих благодатнейшим хлебом.

В этом хлебе зёрна радостной веры,
Соль познания и слёзы утраты –
Всё, чем нивы неземные богаты,
Чем бедны мы, не постигшие меры.

Неимущие – и ныне как прежде –
Отдаются небесам на поруки…
Чувство голода – не чувство, а мука
Собирающих по крохам надежду.

Что чувствует безумный в час безумства?
Он видит сон иль бредит наяву?..
Так и со мной: творением живу,
Безумием несбывшегося чувства.

На пепелище славы и гордыни
Ищу в себе сокровища миров,
Не принимая краденых даров
От немощных служителей пустыни.

Мой ум бежал от слепоты покорных –
Я знаю зло. Но я не помню зла.
Так, ночь – не ночь, когда душа светла,
И день – не день на плахе мыслей чёрных.

Я смею жить без нищих упований:
Господь – не миф, но тайный визави!
И, значит, слово страждущей любви
Воскреснет на обломках изваяний.

Прощаю… Что моё прощенье
Душе, богам принадлежащей?!
Да и могу ли я, дрожащий,
У Неба требовать отмщенья?

Всё – суета пред этой бездной.
Но здесь, у жизненного края,
Так важно вымолвить: «Прощаю!»
И в эхе различить: «Исчезну…»

Смеркается. Минуты застывают
Изысканным узором. Серафимы
Поют о выси неба своего.
Метель равнину пухом укрывает.
И двое в светлой комнате – хранимы
Не Господом, но музыкой Его.

Неясен голос трепетно-священный…
Но так ли важно, что играют лиры,
Когда им вторят нежные сердца?!
Влюблённые, покой ваш сокровенный
Недолог: завтра вновь брести по миру
Стезёй от колыбели до венца.

Не волен спорить с веком и судьбою,
Пойду и я, вкусивший благодати
От праздничного щедрого стола.
В котомке жизни унесу с собою
Беззвучную симфонию объятий,
Лампаду света, уголёк тепла.

Предыдущая часть