«ЭКСПЕРИМЕНТ, ИЛИ НЕНАПИСАННЫЙ РОМАН»
ЮРИЯ ЗВЕРЕВА
Человек есть мера всех вещей.
И. Кант
Прочитал роман Юрия Зверева – и думал было начать отзыв о нём словами: «Моим глазам предстала панорама жизни нескольких поколений советских людей». Но вдруг понял, что за этой типовой фразой скрыта неточность, что и я почти проглотил идеологический крючок и принял за жизнь нечто иное.
Когда родители говорят о ребёнке: «Мы дали ему жизнь», – имеется в виду, конечно, не квартира, работа, жена, дети… Жизнь – попытка развития разума и, главное – человеческой души. Всё остальное – существование. Именно на изучение существования в крайних его проявлениях променял жизнь главный герой романа Степан Караульнов. Он вошёл в здание мира по чёрной лестнице. Там темно, круто, душно, зато можно вдруг наткнуться на заросшего мудростью работягу с пустой авоськой, пощупать прелести зазевавшейся домработницы или перенять опыт вороватой старухи…
Таким образом, я бы определил способ бытия Степана Караульнова как экстремальный экзистенциализм. В его основе – сознательная провокация, доведение людей до маргинального уровня и наблюдение за их поведением. «Исследователь» при этом претендует на моральное превосходство над «испытуемыми»: он занят делом, он – Творец!..
Имеются два способа возвыситься над окружающими: унижать других и совершенствоваться самому. «Творчество» по Степану – способ унижения окружающих близких людей, самоутверждение за чужой счёт. Настоящее для нашего «Творца» беспросветно, однако захватывающе. Но человек истинно совершенствуется тогда, когда лучшее время для его души – настоящее. В противном случае – человек деградирует.
Под конец жизни Степан спокойно воспринял то, что перестал быть мужчиной. Я бы подошёл к проблеме иначе: а был ли когда-нибудь мужчиной Степан Караульнов? Осмелюсь заявить – нет, не был! До двадцати пяти лет, за редчайшим исключением, преждевременно говорить об особи мужского пола как о мужчине – слишком мал срок для духовного созревания. А каков Степан после двадцати пяти? Пройдём по пунктам «анкету мужчины»: надёжность, созидающая сила, порядочность, ум, воля, целеустремлённость, честность; для семейного человека – практичность, снисходительность, внимательность, покровительство.
Надёжность – тут и говорить не о чем. «Надёжный пьяница» – звучит как цитата из Жванецкого.
Созидающая сила – нет. В эпоху рабского «социалистического» труда рабочий человек может проявить созидательное начало лишь полутайно – в семье или в творчестве.
Детей у Степана никогда не было, а были, судя по его же описанию, некие неразумные, недоразвитые существа, получившиеся в результате случайного соития с экспериментальными особями противоположного пола.
Жёны выбирались по принципу: «Какие у неё глаза!» – будто бы это и есть главный критерий человеческого родства.
Может быть, мать и отец?.. Прости, Господи, об ином старом комоде говорят с большей теплотой, чем Степан – о родителях. Именно от начальных годов жизни – все беды Степана.
«Женщину нельзя ударить даже цветком» – гласит один из древних законов Ману. Наш Степан бьёт куда сильнее – словом, а не цветком. К мужчинам он более терпим: собутыльники, обыватели, любовники жены порой вызывают даже симпатию нашего героя…
В основе любого серьёзного творчества – этика, нравственное начало. Степана же интересует событийность, а не нравственность. Его «писанина» – своего рода литературный сериал, мыльная советская драма, где всё действие держится на актах… Между прочим, если в самом факте обладания женщиной заключена мужская сила, то в описании этого факта – слабость мужчины.
Порядочность – нет. Нельзя играть чужими судьбами. «Ты в ответе за тех, кого приручил» – этот постулат Лиса из «Маленького Принца» Сент-Экзюпери – совсем не сказочный.
Как и большинство русских людей, Степан употребил ум на поиски правды. «Не в силе Бог, а в правде» – одна их опаснейших пословиц моего народа. Правда подменяется правотой, а о совести – не сметь говорить, табу! Вот откуда Маркс и компания – они тоже правдоискатели. Вот почему Степана наверняка внутренне раздражала русская классическая литература: в ней главенствует совесть, а эта наука для главного героя – тёмный лес. Не по Стёпке шапка.
Ум – … самый сложный пункт. Казалось бы, Степан предугадывает действия людей, анализирует мир, читает и осмысливает философов и классиков литературы… Значит – умён? Да! И это его окончательно сгубило. «То есть, как сгубило?!» – слышу удивление автора романа. Попробуем разобраться.
Конечно, коммунистическая пропаганда подавляла разум всей своей мощью, и всё же умный человек не будет упорно отстаивать преимущества социализма (равно как и преимущества капитализма).
Изучение внешнего мира – лишь начальный из трёх уровней творчества. Переход на второй уровень – изучение двойственного начала человека – происходит с момента осознания противоречия звериного и божественного в собственной душе. На третью ступень творчества – изучение божественного гармоничного начала – вовсе мало кто поднимается, здесь не ступала нога Степана. Он остановился на самом простом – на изучении внешнего мира. Причём это, в основном, лишь констатации типа: «произошло то-то», «встретил того-то», «приехал туда-то». О самом главном – что происходило в душе Степана Караульнова – остаётся лишь догадываться.
Степан не умеет учить и не умеет учиться. Первое не требует обоснований – достаточно взглянуть на его детей. Второе, вроде бы, противоречит житейской мудрости Степана: впитывает знания, прогнозирует без ошибок… Но – какие именно знания? Маркс? Сталин? Правда, попался Достоевский, но «Братья Карамазовы», а не «Преступление и наказание». Жаль, ведь Степан – сущий Раскольников, зарубивший ради высшей цели несколько старух-проценщиц (своих жён) и запрятавший их скарб (записи к роману). А что Степан прогнозирует? Будущее алкоголички? Поведение озабоченной психопатки-большевички? Да подобные прогнозы, даже и самые точные, никому не нужны. Тем более, если действия «испытуемых» спровоцированы и запрограммированы самим Степаном Караульновым.
Воля – нет. «А как же война, ранение?!» – всплеснёт руками возмущённый Юрий Степанович. Здесь снова требуется разъяснение.
Все знакомые мне люди, реально прошедшие войну, говорят одинаково: они остались в живых только благодаря необычайному везению. Тут главную роль сыграла не воля человека, но Воля Творца.
Дальше всё проще. «Волевой пьяница» – без комментариев. Ни в один из критических моментов жизни воля никак не даёт о себе знать – сплошные эмоции базарного уровня. «И что у меня за жена!..» – сам нашёл. «Дети ужасно воспитаны!..» – сам бросил. «Работа ни к чёрту, денег мало!..» – сам выбрал. Полная инфантильность!
Кстати, нищий шофёр в советское время – наверняка горчайший алкаш, даже и проверять не надо. «Пить нельзя и не пить нельзя» – эта фраза Степана может служить превосходным эпиграфом к пособию для начинающих алкоголиков.
«Шесть месяцев ежедневных скандалов» – проявление крайней бесхарактерности, а не испытание воли.
Честность – да. Но это честность хищника. Эксперимент Степана Караульнова больше похож на долго текущее убийство с целью развития сюжета.
Степан Караульнов неоднократно женился, однако никогда не имел Семью. Должно быть, поэтому практичность, снисходительность, внимательность, покровительство ему вообще не присущи.
Дописал до этого места – и понял, что сам превратился из художника в судью, говорю о человеке с позиции «сверху вниз». Неужели и я успел остепаниться? И на мне лежит то же проклятие советской эпохи? Существование в этой эпохе вытеснило все внешние формы жизни, а на самостоятельную внутреннюю жизнь способны немногие.
Что остаётся делать людям с ранеными душами? Людям неординарным, но слабым и безвольным? Испытуемым поколениям, подопытным «великого эксперимента», творцам нового строя?
Так вот и получается, Юрий Степанович: ищешь ответ, а лишь умножаешь вопросы. Пишешь роман, а получается приговор. Один из самых талантливых приговоров мрачнейшему времени российской истории.
P.S. Господи, прости степанов, они не ведают, что не творят.