ОДИННАДЦАТЫЕ ПУШКИНСКИЕ ЧТЕНИЯ РМСП
Инна БЕДНЫХ
* * *
Безупречность линий,
Бесконечность света…
Это мой любимый
Петербург поэтов.
Это сень симфоний,
Это завязь звуков,
Сонный плеск каналов,
Стон мостов – к разлукам…
Музыкальных граней
Судорожный выплеск…
Город изваяний,
«Штилей» и изысков!
Я изнемогаю
От смятенья чувства…
Пристально внимаю
Всем твоим искусствам!
Ты не просто Город,
Ты – предназначенье,
Ты – моя потребность
Самоотреченья.
Ты – самопознанье,
Самоочищенье,
Самопричащенье,
Самовсепрощенье…
Облаком на крышах
Я была – и нету…
Только ветер дышит
В Городе Поэтов…
Сергей НОВИКОВ
Прощание
(вольный перевод из И.В. Гёте)
В тысячный раз целовал я тебя бесконечно,
Зная, что должен уйти в неизбежность разлуки.
В тесной каюте, пропитанной горечью муки,
Мерно качался, прикованный к морю навечно.
К образам быта, с которыми связан сердечно,
Стал я во снах беспокойных протягивать руки,
Чутко ловить в тишине позабытые звуки
С горькой надеждой, что боль от разлук скоротечна.
В море открытом глаза мои берег искали.
Сердце молило: «Вернись, ты ещё не отвержен»,
Память томилась слезами у самого края.
Мягкие волны под солнцем лазурью сверкали,
Ветер шептал мне, ласкаясь: «Твой путь неизбежен,
Всё, что ты видишь – частицы всеобщего рая».
Нина КУЗНЕЦОВА-БЕЛОВА
Встреча в День Победы
(к 65-летию Победы – от имени ветеранов)
Льётся музыка юности нашей,
Открывая сердечный тайник.
Будто стал ты моложе и краше
В этот самый торжественный миг!
Ты ли это, мой юноша бравый, –
Как озёра, с грустинкой глаза?
С сединою лишь чубчик кудрявый,
Да в ресницах застыла слеза…
Ты в ладонях согрей мои руки,
Обними, коль пылает душа!
Нам с тобою сейчас не до скуки…
Глянь, как нынче весна хороша!
Пусть звенят нашей юности струны,
Пусть блестят на груди ордена!
В сорок памятном были мы юны,
И за нами стояла страна.
Я уткнулась в плечо, словно птица,
Мне чего-то опять стало жаль…
Закружились вдруг в памяти лица,
Что ушли в безвозвратную даль.
Громче музыка! Выпрямим плечи!
Будем петь, танцевать до утра!
В этот вечер победные свечи
Не задуют шальные ветра!
Анатолий МОХОРЕВ
Один
Пропадаю один, пропадаю.
Исчезаю в твоих я глазах.
Собирается прошлое в стаю,
Улетает без счастья, в слезах.
Пропадаю, смотри, пропадаю.
Появились разлуки следы.
Я с любовью стою грустно с краю,
И не вижу надежды-звезды.
И не вижу пути возвращенья
Поцелуев и встреч под луной.
Вдаль уходишь ты без сожаленья,
И лишь грусть оставляешь со мной.
И со мною кружит расставанье,
И теперь я один у окна.
Время тянется без ожиданья,
Без тебя не подняться со дна.
Виктор АНТОНОВ
Баллада о венценосной семье
Без крови ты, Русь, жить не можешь
своих сыновей, дочерей
простых и сановных. Всё гложет
сомненье тебя. Ведь царей
сама ты себе выбирала
(ну, помнишь тринадцатый год?),
Романовых дала. Что стало
с последним из них? Кончен род…
Стою я, твой сын, у портрета
в последней обители их…
Идёт сюда люд всего света,
и каждый в волненье затих.
Семейный портрет, как обычно,
без всякой помпезности снят.
Собралась семья, всё привычно.
На плане переднем сидят:
в мундире военном, при сабле,
со взглядом задумчивых глаз,
отец-Государь, чуть расслаблен,
спокойно взирает на нас.
С ним рядом, с младых лет любима,
сидит государыня-мать.
Едва ли проходит кто мимо,
чтоб дань красоте не отдать!
Но… прелесть глаз грустию взята,
как будто предвидит Судьбу.
Предчувствием смутным объяты,
в них будто читаешь мольбу:
«…О господи! Дай же нам силы,
беду от детей отведи!
Ведь девочки юны и милы,
и жизнь у них вся впереди.
Алёша умен, но болезнен,
и горд, что наследником стал.
Советы мои бесполезны.
Не внемлет он им, хоть и мал.
Стоит вот в военном мундире,
при сабле! По-взрослому строг.
Наверное, нет в этом мире
подобного Принца. Дай бог…»
Не скажешь такого о сёстрах:
четыре, и все на подбор,
почти одинаковы ростом,
но лишь у одной грустный взор,
подобный тому, что у мамы
(душой очевидно близки).
Но то не предчувствие драмы,
а грусть от девичьей тоски.
Их лица портрет оживляют,
ведь юность задором полна!
И как бы в смотрящих вселяют
Надежду: бессмертна она!
Но это лишь только желанье
людей с христианской душой,
у коих от Бога призванье
нести в мир добро и покой…
Судьбу же семьи венценосной
и тех, кто с ней шёл до конца,
решили фанатики просто:
«Всем смерть, от детей до отца!»
Жестокость похуже восточной,
сродни Чингисхана орды.
Эх, матушка-Русь, ты уж точно
не можешь прожить без беды…
Как будто с портрета шагнула
семья в тот Ипатьевский дом,
в бессмертие, и не согнулась
их Гордость, но позже, потом
российская Церковь причислит
за муки их к лику Святых,
и звук песнопений повиснет
внутри куполов золотых.
Затем поплывёт по России…
Пусть слушает Совесть свою.
Туда, в небеса, в дали сини,
где души живут их в раю.
Вот так и стоял у портрета,
и долго довольно, в тот день.
И в Совести русской ответа
искал… Не нашёл, только тень
легла на задумчивы лица
у тех, кто был рядом тогда.
Да, этим России гордиться
нельзя… Но забыть – никогда!
Наталья СОРОКИНА
Простите, ангелы
Простите, ангелы! Как тяжко
Двух ненавидящих разнять!
Кляня за всё свой день вчерашний,
Со страхом будущего ждать.
Затихнут тщетные угрозы.
Вновь примиренье, а потом
Их счёты рано или поздно
Тебе предъявят с двух сторон.
Земля им пух, небес безбрежье…
Там не живёт ни боль, ни страх…
Их Ад земной простой и грешный –
Цена за Рай на небесах.
Наталия ПОТАПОВА
Пушкину
Светает. Близится к концу
Ночь длинная. Ему не спится.
Туманы северной столицы
Готовятся вести к венцу
Красавицу, чей лик мадонны
В дворцовых зеркалах пройдёт.
Никто не знает наперёд,
Бессонница его резонна,
Ведь с ними побредёт к венцу
Судьба с клюкою и косою,
И то, что кажется весною,
Вдруг снегом припадёт к лицу.
Владимир ХОХЛЕВ
Христос у храма
Христос сидел на паперти у храма,
Невидимый, неслышимый… Один.
Визжала за оградой пилорама,
Под купою краснеющих рябин.
Сновали суетливые трудяги,
Над колокольней строили леса.
Церковные под ветром бились стяги,
И радовались стройке небеса.
Христос сидел, измученный, голодный,
Как после боя, раненый копьём.
Звенел над куполами грай вороний,
Всё этим птицам нипочём.
Святыню восстанавливали люди,
Разрушенную красной саранчой.
На бронзовеющем небесном блюде
Сверкал восток негаснущей свечой.
Христос устал, Он был уже не молод,
Но в ласковых глазах Любовь жила.
Сквозь человечий, равнодушный холод
Светила в души Вечная весна.
Диана РАДЕС
* * *
Нежный, утренний ветер в лицо
Теплотой позабытою веет.
Близ Валдая родное крыльцо,
И под солнцем асфальт соловеет.
Ждёт дождя на деревьях листва,
Тучи тёплые дождь приближают…
Час придёт, и небес острова
Ярким светом опять засияют.
Первый летний – не вовремя – день,
И проспекта умытая стража.
И усталой ногою – не лень –
Я иду, как ровесница ваша.
Я не буду цветы собирать,
Мне б с красою весеннею слиться.
Стар и мал, я любому под стать,
Мне сегодня, как прежде, под тридцать!
Валентина ФЁДОРОВА
Поэту
Души твоей высокие порывы
Сплетаются в лазурный звонкий стих.
Ты струй ручья свиваешь переливы,
Преображая в праздничный мотив.
В твоих стихах крылатое стремленье –
Отважных рифм пылающих полёт
Преобразит бессмертным вдохновеньем,
Разгонит страх – и ясный день придёт.
И вот уже сияющим алмазом
Проведена отточенно строка,
И явится не видимое глазу
В прозрении поэта на века.
Олег ЗОРИН
Кусочек рая
Поминаю я редко Бога
(Да простится мне этот грех),
Вьётся жизненная дорога
Через слёзы и через смех,
То сужаясь, то расширяясь,
В темноте и при свете дня,
А вокруг без конца и края
Красотою цветёт земля,
На которой молиться надо,
Просто к небу подняв лицо,
Чтоб увидеть, как звездопадом
Осыпает Христос крыльцо
Посредине кусочка рая
Под названием кратким Русь,
Где за радугой дымкой тает
Утром зорным ночная грусть.
Татьяна КРЫЖАНОВСКАЯ
Ты лишь со мной
Я тень твоя, безмолвие твоё.
По сути, я никто тебе –
как призрак.
И этих чувств…
пронзает остриё.
Но я моей мечты целую ризы.
Ты ночью прикасаешься ко мне.
Моих лишь губ
ты сладость выпиваешь!
В желанья обжигающем огне
ты лишь со мной пылаешь
и сгораешь.
Ты каждый день живёшь в моих стихах.
В моей душе и даже…
в моём доме!!
А я же трепещу в твоих руках…
И замираю
в сладостной
истоме!
Ирина ТИТАРЕНКО
Верёвка (диптих)
1. Сергею Есенину
Водитель, за углом – у Англетера,
Прошу, в который раз, остановить.
Сюда я приезжаю – Агасфера
Работы вечной тянет меня нить.
Доски мемориальной облицовка
Бесславно облупилась на стене –
Поделенная надвое верёвкой,
Хребтом – вдоль по раздробленной спине.
И эта дробь – одна вторая на два –
Что составляли целое одно –
Полжизни лада и полжизни ада!
Подняли ввысь и бросили на дно!
Как весело жилось, пилось и пелось –
Не верю я в легенды снежный ком –
Ты в сердце нёс безудержную смелость,
Быть может, не жалея ни о ком –
Как журавли печально пролетая,
Ты так же над Россией пролетел –
И голова пшенично-золотая
Твоя – взошла там, где ты песни пел…
2. Марине Цветаевой
Нелепо было б помнить каждый знак,
Что нам судьба подбрасывает ловко…
Но на всю жизнь запомнил Пастернак
Тот день, когда принёс тебе верёвку –
Багаж перевязать – и пошутил:
Хоть вешайся – вот крепкая какая!
Пророкам позже не хватает сил
Простить себе, что сказано, не зная –
О чём-то, что подспудно, в глубине
Души живёт и дышит, зарождаясь –
И предрешает весь исход тех таинств,
Что здравый смысл не ведает вполне…
А им досталось бремя – быть пророком…
Вот так шутя, невинно, ненароком –
Вдруг предсказать легко кому-то смерть…
И после – с этим – жить самим посметь.
Виталий ЛЕТУШЕВ
Зеркало
Допиваю хмельное вино,
Провожаю багряные зори.
Вместо зеркала вижу окно
В полутёмном большом коридоре.
И трепещет за этим окном
Мир холодный, осенний, печальный.
В молчаливом величье своём
Он – обманчивый, он – нереальный.
Своего я не вижу лица.
Беспокойно и сумрачно стало.
Предо мною улыбка отца –
Он из зеркала смотрит устало.
Между нами звенит тишина,
Напрягается время и память.
Но внезапно качнулась стена,
За окном – серебристая заметь.
Растворились, исчезли года,
Небо вспыхнуло и потемнело.
Может, это погасла звезда,
Может, просто заря догорела.
Таша ВАСИЛЬЕВА
* * *
Я иду по тропинке лесной,
Рву душистое счастье – малину,
Стрекоза – неотступно за мной,
Догоняет и тычется в спину.
То опуститься мне на плечо,
Улетит, задрожит, возвратится,
Мне напомнит живую Жар-птицу,
Сине-жёлтым сверкнув горячо.
Закружит, зашуршит, зашумит,
Вертолётиком тихо зависнет,
И с подружкой прозрачно звенит,
Вторит птице, что изредка свистнет.
И с оркестром кузнечиков остро
Бесконечный выводят канон,
В нём звучит так естественно просто
Вся гармония вечных времён.
Владимир КИРИЛЛОВ
* * *
Родина. Подержи это слово подольше во рту
И попробуй на вкус, дай рецепторам больше работы.
А потом, словно мячик из детской забавы в лапту,
Запусти лёгкой битой, не целясь напрасно в кого-то.
Что получишь в ответ, осязанье и вкус вопросив,
Что запишешь в дневник – в эту злую в линейку тетрадку?
Или вспомнишь набивший оскомину старый мотив
И стихи, где её разложили надёжно давно по порядку.
По частям, по ранжиру: люблю, никому не отдам,
Верю, помню, надеюсь, ношу, как святыню, в кармане…
Я вхожу в этот ветхий заваленный скученный Храм,
Благодарный отцу и друзьям, и любимым, и маме.
Я не ведаю: может быть, значит, но что и кому,
Эта местность, где Храм заключает просторы Вселенной?
Здесь смогу я познать и болезнь, и суму, и тюрьму.
Только с сотней людей я повязан одною, но общею, веной.
Дмитрий КИРШИН
* * *
Ни по адресу, ни по имени
Не отыщешь святого облика…
Светом солнечным напои меня,
Тёплой влагой живого облака!..
В майский полдень сбегу из дома я,
Причащусь благодатью вербною…
Я спелёнут земной истомою
И небесной пронизан верою.
По росе пройду, аки посуху,
Над рекой загрущу до вечера.
Пусть судьба не дарует посоха –
Я тростинку сожму доверчиво.
С ней осилю преграду встречную,
Добреду к самой дальней пристани…
Напои меня влагой вечною,
Тёплым светом прощальной истины!..
