Людмила РЕДИНОВА
(Санкт-Петербург)
|
Художница
Рисую солнце на твоих ладонях,
роняя капли краски на песок.
Рисую ветер, лес на древних склонах,
лужок цветущий, травы у дорог.
Закрой глаза раскрашенной ладошкой.
Почувствуй мир мой. Смейся и дыши!
Послушай звон берёзовой серёжки
и холодок у озера в глуши.
Дыши. Дыши, отбросив все тревоги.
Войди в мой мир, наполненный теплом,
где солнце брызжет зайчиком под ноги,
где даже в грозы грозные светло.
И одуванчик лёгкою пушинкой,
кружась винтом, над травами летит,
где молоком наполненная крынка
под полотенцем на столе стоит,
и пироги, ватрушки, кренделёчки,
варенье из смородины, грибы…
Здесь я живу в малиновом платочке –
девчонка у бревенчатой избы.
Рисую мир. И радугу рисую.
Дарю тебе. Не скромничай, бери!
Прими девчонку рыжую босую –
художницу с бесёночком внутри.
* * *
Спелая грудь от восторга колышется,
старая кофточка пахнет судьбой…
В пору субботнюю жить – не надышишься,
только быть рядом и только с тобой.
Вихри осенние гонят по насыпи
жёлтые листья, сухую траву…
Сколько той жизни? А жить бы, а надо бы!
Белою птицей взлететь в синеву,
старую кофточку, туфли последние
отремонтировать и поносить,
вместе с любимым вернуть пору летнюю
и у судьбы это лето спросить.
Спелая грудь поцелуями осени
нежно обласкана, страсти полна…
Прожита жизнь, и предзимнею проседью
я коронована, я не одна.
* * *
Любовь – дрейфующая льдина,
но ты не дрейфь,
когда прошёл за половину
в своей игре.
Когда по силам только сдаться,
когда штормит,
и бьёт давленье за сто двадцать,
и пульс шалит.
Не дрейфь, не думай, что утонешь
в потоке чувств…
Зови мгновение на помощь –
задуть свечу.
Пусть над волной сверкнёт зарница,
взорвав эфир,
когда на хрупкие частицы
расплавлен мир.
И пусть тебе уже не двадцать
невинных лет…
Умей любить и улыбаться,
идти на свет,
когда душа в предсмертной коме,
и в вечность дверь,
и лижет влажные ладони
коварный зверь.
Когда прошёл за половину
любовь как мёд.
Поймай дрейфующую льдину,
коль повезёт.
* * *
Ты, как обычно, опоздал,
к моим губам, к моим ладоням.
Вздыхал перрон, поплыл вокзал
полоской около вагона.
И, нарастая, стук колёс
смешался в бешеном смятенье
сердец, в потоке поздних слёз,
пронзивших нас в одно мгновенье.
Ты, как обычно, опоздал,
зажав в руке цветок гвоздики
кроваво-красной, как сигнал
в груди потопленного крика.
Смешались дни, растаял смех
в штрихах плывущего вокзала.
И то, что ты был лучше всех,
тебе я так и не сказала.
* * *
Скорая помощь несётся по мрачному городу…
Рёв рассекает огнями залитый проспект.
Ты умираешь… Но что всем…
Ты умираешь… Но что Здесь сыро и холодно.
Что до того, коль судьбы переломан хребет.
Можно ль стыдиться минуты беспомощной слабости?
В трубке щелчок – и короткие бьются гудки.
Занято вечность.
Занято вечность.Неужто нет жалости?
Падает провод, пружиня у слабой руки.
У одиночества наглухо окна зашторены.
Можно остыть, не раскрыв на прощание рта.
Дом обездолен, не-благо-устроенный,
и без тебя не накормят ни пса, ни кота.
Скорая помощь по городу. Скорая – Вечность.
Привкус свободы от мрачных прокуренных стен.
Белая простынь. Сирена. И бесчеловечность.
Здесь одиночество. Там – ничего нет взамен.
* * *
Вербы цвет – комочек мёда
подарила мне природа,
синий бархат небосвода,
тёплый ветер у щеки.
Вешней радости истому,
берег, речку с ледоломом,
через лес тропинку к дому
и подснежников глазки.
После стужи сердце просит
ветку с чашей медоносной,
запах лета, травы, росы
и качели из лучей.
Отказаться от печали,
чтоб в душе ручьи журчали,
раствориться в пасторали,
вспыхнуть тысячью свечей.
Пить глотками пряный воздух,
не давая лёгким роздых,
в небеса глядеть на звёзды,
птицей первой щебетать.
Гей, весна! Ликуй и царствуй!
Добрый день, и солнце, здравствуй!
Цепи зимнему коварству!
Здравствуй, Божья благодать!
Суходол
За деревней на пригорке – бор сухой.
Хор девчонок на вечёрке, ровный строй
ладных сосен злато-гладких вековых,
ёлки ждут на танцплощадке возле них.
Солнце брызжет между веток, подмигнув:
«Народите, девки, деток, ну-и-ну!»
Что, невесты, от томлений есть ли толк?
Скоро сносится последний лапоток.
В суходоле ваша доля – смех в раю,
жизнь у царского престола – царь не лют.
Где же ваши ухажёры? Были бы!
Только ягоды-танцоры да грибы.
Кружева
Аккуратно вдоль по шву
тонкою иголкою
белоснежную канву
пришиваю шёлком я.
Сколько лет её плела,
употела до смерти!
Петлям просто нет числа,
лучше бы гнездо плести.
Как наряд теперь хорош –
кружево небесное!
Лучше в мире не найдёшь,
как бельё воскресное.
В этих тонких кружевах
все деньки горючие –
словно пламя на дровах,
то, что жжёт и мучает.
Тот тяжёлый огонёк
прикипел над смолкою.
Каждый прожитый денёк
тонкою иголкою
аккуратно вдоль по шву
приметала, вышила.
Нитку тонкую порву
шёлковую, бывшую.
Что рубашка мне теперь?
Заносить? Не сносится.
За окном звенит капель,
в душу солнце просится.
Пяльцы брошу в старый шкаф –
пусть в пыли рассохнутся.
Сколько боли в кружевах!
Можно просто чокнуться.
Метелица
Кружит метелица в нашем дворе,
землю засыпала снегом.
Тёплая шапочка на фонаре
цвета метельного неба.
Ёлочки спят под покровом зимы,
лапы тяжёлые клонят.
А по-над крышей, взлохматив дымы,
ветер неистово стонет.
Звёзд не видать, всё в белёсом дыму,
кружится веером вьюга,
словно валяет тугую кошму,
запеленав всю округу.
Кружит над лесом, встряхнув рукавом,
дует на старые ели,
то разбежится, то встанет столбом,
прялкой со снежной куделью.
Косы причешет, взлохматит чубы
соснам, берёзам и елям,
отполирует до блеска столбы,
хаты, ограды побелит.
Запорошила вокруг, замела,
просто хозяйка на зависть.
Словно невеста свой дом убрала
утром, сватов дожидаясь.
Я тоже бусинка
По мелкой гальке шелестит волна,
катает камешки, на бусы отбирает
для рукоделия. Не всякая годна,
не в каждой мир любви земной играет,
не очаруют свет и глубина.
О, сколько их рассыпала земля,
каких не встретишь на косе прибрежной!
И каждый в своём роде экземпляр:
тут голубой, багровый, белоснежный,
а этот – словно брюшко у шмеля!
Бреду по мелкой гальке на косу,
и лучик солнечный в глазах моих играет.
Волне любовь, как камешек, несу –
пусть в ожерелье и меня вплетает…
Я тоже бусинка, я тоже мира суть.
