Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

9 октября 2013 года.

Заседание № 256 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 44 человека.

В обсуждении творчества поэтов Новгородской писательской организации приняли участие члены РМСП Георгий Косаревский, Нина Озерова, Диана Радес, Сергей Волгин, Ольга Сафарова, Татьяна Андреева, Николай Новиков, Евгений Раевский, Дмитрий Киршин, действительные члены АРСИИ им. Г.Р. Державина Алла Шиманова и Анатолий Молоканов, всего – 11 человек.

Анна ДАНИЛОВА (ГУБАРЁВСКАЯ)
(Новгородская обл.)


*  *  *

Стихи, легенды, сказки, плачи,
как в землю спелое зерно,
бросает ветер мне в окно
за плату временем. Без сдачи.
Возможно, век не знать удачи,
но чувство мне дано одно –
с напевом новым заодно
могу увидеть мир… иначе.
Не так, как видит большинство –
в естественной его основе,
в движенье ветра, в каждом слове
вдруг возникает волшебство.

*  *  *

Я из рода древних гончаров,
глину оживляющих веками,
быт их был спокоен и суров,
украшался песней и стихами.

Все мои погибли гончары
за Россию на полях сражений –
чаши не звенят их с той поры,
горн погас, не слышно песнопений.

Время мчится, как гончарный круг –
что возникнет? – жизнь идёт к кончине.
Чудится мне трепет чутких рук,
если прикоснусь к комочку глины.

*  *  *

Мой давний друг, ты любишь не меня,
а девочку из юности далёкой –
не женщину, что разучилась плакать
и пронесла сквозь годы знак Огня
через дожди, снега и слякоть,
и всё-таки не стала злой, жестокой…

Мой добрый друг, та девочка и я
похожи лишь, как дальние планеты
издалека – с Земли, как разные моря,
холодный снег и цвет жасмина летом.

Мы непохожи, словно счастье и беда –
той – прежней я не стану никогда.
С тобою не хочу играть… в прятки,
ведь годы не разгонишь, словно воронов,
ты думаешь, что губы мои сладки,
но я-то знаю, как они… солоны.

*  *  *

Приносит нам в дома телеэкран
людские лики, виды городов,
события из разных дальних стран,
падение с высот – воды, людей, домов…
Всё это не считаем нынче чудом.
Так и другие тайны новый век
достанет нам однажды из-под спуда –
покажет, угостит, преподнесёт…
И время, не меняя быстрый бег,
предъявит людям достоверный счёт.
Мы удивимся, примем и освоим
изгибы бытия, примет, устоев,
как год назад я приняла компьютер,
нечаянно проникший в тихий хутор.
А дети будут думать: так и надо –
у них нет прошлого, оно им не преграда.

*  *  *

Закат повис над лесом бахромой,
Расшитой золотом и медью.
След самолёта рыхлою чертой
Прорезал синеву. Как и намедни,
Тянулись к югу косяки гусей,
Откормленных на северных раздольях,
Где полноводны, величавы реки.
Гулял над миром ветер листовей,
Но зарастало ивняками поле,
Возделанное в прошлом трудном веке.
Я любовалась красотой заката,
Смотрела вдаль, припомнив все утраты.

*  *  *

Мир притих в ожиданье дождя,
словно племя людей перед встречей вождя –
повелителя дум, всемогущего мага,
что дарует толпе всепрощенье и благо.

Мир примолк, словно старый пьянчуга,
что увидел вино в рюмке давнего друга,
и, забыв обо всём, напряжённый и бледный –
жаждет капельку влаги целебной.

Ждёт земля этот дождь, как любовница страстная
новой огненной ласки. Увы, не напрасно ли?
Вновь, сверкая небесным огнём,
улетела, оставила мир ни при чём
легкокрылая тучка. Поднялась лишь на миг
и явила мне свой человеческий лик.

*  *  *

Мы в пятнашки играли в развалинах
новгородских церквей и домов
и мечтали о хлебе и валенках,
глядя в небо, где много миров.
Всею силой упрямства детского
ненавидели всё немецкое –
пленных, свастику-паука,
затаённое мин коварство,
заграждения из колючки
и… учителя языка –
ненавидели сильно, жгуче…
Воспитало нас Вдовье царство
на несладких своих харчах,
хлеб – и лакомство, и лекарство –
реже в яви был, чем во снах.
Там, чтоб тропка не стала зыбкой
и души не опутал грех,
научили меня… с улыбкой
тонкий ломтик делить на всех,
преподали судьбы основы –
не желать и не брать чужого.

*  *  *

Заботами земными жизнь пестра,
сомненья набегают словно тени,
но путь мой освещают два костра –
твоё внимание и тяга к сочинению.

Чем дальше, тем они горят сильней,
тем свет их всё привычней и желанней –
в их освещении живу среди людей
без горечи стыда, без покаяний.

Пусть говорят, что жизнь прошла в застое,
не состоялись, тлели, как угли,
но мы не знали столько лет покоя –
и делали чуть больше, чем могли.

Мы верили, как в чистоту дождей
и в хлеба первозданную насущность,
в достоинство предавших нас вождей,
но сомневались в правде предающих.

Костры мои, не нужно затухать.
Я жрица, и молюсь вам без стеснения,
мне нужен ваш огонь, как детям мать,
как страждущему – вера в исцеление.

Дояркам Новгородчины

Когда прячется утро в туманах,
и посёлки разнежено спят,
много девушек нежных и женщин
покидают уютные ложа,
щуря влажные очи спросонья
и от холода плечи сжимая.
По тропинкам спешат в темноте
они к низким и длинным строениям,
где подолгу ведут ворожбу,
исполняя затейливый танец,
повторяемый множество раз.
К их телам прилипают одежды,
утомляет дурман испарений,
устают напряжённые руки.
Мерно длится обряд омовения
вологлазых рогатых богинь,
что из трав да лесных ароматов,
из воды да размолотых зёрен
создают белопенное чудо –
самый древний напиток людей.

*  *  *

Он и сказал-то сущую нелепость:
«Ты объясни мне только – отчего
так хочется руки твоей коснуться?»
Но я ходила много дней счастливой.
И… если это не любовь, тогда не знаю,
что люди называют этим словом.

*  *  *

Из телефона, словно из колодца
я черпаю живые голоса –
снимаю трубку-коромысло,
кручу упругий диск –
поскрипывает он, как старый ворот,
с железной цепью, с цинковым ведром.
Но возникают голоса, слова и звуки –
они мне то капель напоминают,
то шумный торопливый бег ручья,
то рокот неразборчивый прибоя,
то всплеск волны озёрной…
Людская речь врывается порой
настойчиво, как половодье,
то раздражая, то лаская слух…
Но голос Ваш я редко достаю
из глубины безмерной бытия.
Зачем пить каждый день святую воду?

*  *  *

Простота всегда не так проста –
запросто не прыгают с моста,
не зовут забвение и смерть.
Мне тобой не просто заболеть –
непривычно в гору кувырком
лезть в огонь… за призрачным цветком.
Извини, но это путь чужой –
предпочла бы – в омут головой,
знать бы только, что на мглистом дне
ждёт любовь, что раз приснилась мне.

*  *  *

Не женщина, заря полощет
в воде края одежд пурпурных,
в молочной дымке дремлет роща
дубов раскидистых, над нею
Венера, как фонарь дежурный,
мерцает между лунных рог.
Как шаловливые зверьки
ныряют в ряби огоньки,
и корневища, словно змеи,
сплелись в причудливый клубок,
по мели тянутся другие,
спешат, сшивая воду с сушей, –
тугие, чёрные, живые.
Лось, красотою лета пьян,
копытом трогает туман,
взлетает над цветным покосом,
сбивая радужные росы.
Лишь всплески рыб да крики чаек
покой озёрный не нарушат,
а волны шепчутся у ног,
мне завораживая душу.

*  *  *

Снова вьюга стучится в мой маленький дом,
сливы вязнут в сугробах по ветви –
только снег да метель, да заносы кругом.
Не даю я ни клятв, ни обетов
в этой жизни – на спуске крутом,
но молюсь о разумности Белого света.

Публикуется по буклету: «Заседание № 256 секции поэзии РМСП. Анна Данилова (Губарёвская). СПб., 2013». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Предыдущий автор <Все заседания> Заседание № 257