Ирина БОГОРОДИЦКАЯ
(Санкт-Петербург)
|
Имена России
Замечательным врачам-нейрохирургам
РНИНХИ им. проф. А. Л. Поленова –
проф. Виктору Емельяновичу Олюшину,
Дмитрию Александровичу Гуляеву,
Юрию Юрьевичу Полякову
Озноб и жар. Больничная палата.
Здесь корчится в гримасах боли ночь.
В висках от пульса гулкого набата
В сон воспалённый спрятаться невмочь…
Здесь всё насквозь пропитано страданьем.
Свои не отпускает жертвы боль.
Тут – страха и отчаянья юдоль.
Надежда же скупа на подаянья.
В часах песочных иссякает струйка…
Тускнеет свет в глазах… Душа дрожит…
Опять отчаянно в руках хирурга
Птенцом-подранком бьётся чья-то жизнь.
Неравный поединок: кто – кого?
Вновь чьей-то жизни затухает пламя…
Чтоб огонёк погас пугливый, слабый –
Достаточно движенья одного
Неточного, чтоб сжался жизни круг
Внезапно и стремительно до точки…
Но жест руки рассчитан, твёрд и точен –
За жизнь со смертью бой ведёт хирург.
В руках его не скальпель – жизни нить:
Завяжется узлом иль оборвётся?
Какая на весах судьбы качнётся
На сей раз чаша: жить или не жить?
Нельзя покинуть пост, передохнуть…
Дай, Боже, сил ему сверхчеловечьих –
Тому, кто дарит жизнь, спасает, лечит,
Кто дерзновенно выбрал ЭТОТ путь!
Спаси, Господь, их! Возлюби, Россия,
Своих достойных, истинных сынов,
Кто в хищный век, безмерно льющий кровь,
Во имя жизни отдаёт все силы!
Запомни имена их, награди
За ежедневный подвиг их великий –
Отвагу: в мир, где правит зло и лихо,
Дар состраданья и добра нести…
Людской поток течёт рекою полной,
И цель своя у каждого в пути.
Идёт хирург в толпе на тихий подвиг –
Кому-то жизнь, кто обречён, спасти.
Юсуповский сад
Петли тропинок Юсупова сада
Вязью ложатся в узоры судьбы.
Петелька к петельке и ряд за рядом
В кружево жизни вплетается быль…
Петли шагов по старинным дорожкам –
Кружево прожитых дней моих, лет…
Пылью, снегами, листом припорошен –
Каждой весной обновляется след.
Ивы с петлями ветвей серебристых
В замысловатый узор вплетены.
В воду роняя слёз узкие листья,
Грусти неведомой кроны полны…
Петли рисует воздушные ветер –
Чуткой листвы собеседник шальной.
Всех новостей городских шумный вестник –
Кружит по саду гонец озорной.
Петелька к петельке – в пёстрый орнамент
Вяжет узоры судьба наугад…
Петли свои тонкой вязью вплетает
В кружево жизни Юсуповский сад.
Безмолвие
Когда взгляд уводит в безбрежные дали,
Откуда плывёт перезвон колокольный, –
Сжимается сердце от смутной печали,
На звон отзываясь безмолвною болью…
Синеют леса в затаённом молчанье,
И звон колокольный вдали умолкает…
Ни ветра порыва, ни веток качанья –
Безгласность покоя – в пространстве без края…
Воды гладь застывшая с отблеском стали.
Недвижно в озёрах лесов отраженье.
Во всём – вековая печаль и усталость,
Печать безысходности и отрешенья…
Как будто леса и поля, и озёра
Впитали души русской грусти безмерность,
Тоски бессловесность, безвыходность горя –
Полынной судьбине покорность и верность…
И в этой тиши и безмолвии жутком
Сжимается сердце от грусти невольной,
Как будто душа отзывается чутко
На горе земли потаённою болью…
Капризный март
Капризный март, ты – дар мне в день рождения,
С любовью, видно, выбранный судьбой.
Твоих мне красок по сердцу свечение –
Слепящей белоснежной с голубой.
Чуть что не по тебе – и сразу в слёзы ты –
Капелью торопливой с края крыш…
А осердясь, вдруг обожжёшь морозами,
То – солнечной улыбкой обольстишь…
Мне так понятен нрав твой переменчивый –
Беспечный, вспыльчивый, порой – крутой:
Характер твой испортила извечная,
Старинная вражда зимы с весной.
Тебе от ссор их деться просто некуда –
Куда ж от взрослых спрячется дитя?
А им и дела нет: враждуют – некогда,
Друг с другом счёты давние сводя…
То на ладони тёплой таешь льдинкою,
То вдруг – капель в сосульки превратишь…
Весны весёлость с зимнею грустинкою
Сошлись в твоём характере, малыш!
Резвись, покуда взрослые куражатся.
Сам скоро повзрослеешь, срок придёт –
Тебе по силам многое окажется:
Власть льда низвергнув, вызвать ледоход…
* * *
Всё снится мне детство… и тот дребезжащий трамвай,
Что радостным звоном вещал о пришествии утра –
Почти с петушиною точностью. Чудилось, будто
Огромный будильник звенит на весь город: «Вставай!».
И город вставал, пробуждался и полнился гулом.
Вся разноголосица звуков рождала симфонию дня.
Её какофония – как? – объяснить не смогу я –
Усладой гармоний осталась в душе у меня…
Души пробуждению аккомпанировал город
Всем многоголосьем, всем мощным оркестром своим,
Как аранжировщик искусный, весь уличный гомон
Легко перекладывал в жизнь прославляющий гимн.
Так бережно сердце хранит все созвучия эти,
Раз слышу, хотя бы во сне их, порой, невзначай…
И, сон разрывая, всё будит меня на рассвете
Той радости эхом из детства звенящий трамвай.
Осенний вальс
Листья осины звенят на ветру,
Словно мониста.
Иней набросил на луг поутру
Плед серебристый.
Ветер осенний срывает листву –
Зол и неистов.
Пёстрым ковром застилая траву,
Кружатся листья.
Машут ветвями деревья им вслед
Жестом прощальным –
Словно детей провожают в полёт
В дальние дали…
В облачной дымке косяк журавлей
Медленно тает.
Песней прощальной летит над землёй
Клёкот печальный…
Осень рисует свой автопортрет
Влажною кистью,
Выбрав из красок коричневый цвет
И золотистый.
Гаснет недолгого дня тусклый свет
В сумраке мглистом.
Клёна костром лишь горит силуэт
В огненных листьях…
В старом парке
На скамейке, засыпанной листьями,
Мокнет кем-то оставленный зонт,
И рябина коралловым бисером
Осыпает скамью и газон.
А у липы причёска растрёпана,
Дуб – напротив: причёсан и строг.
Неприкаянный, ветром оторванный,
Меж стволов кружит жёлтый листок –
То взлетит до верхушки он деревца,
То устало к земле припадёт,
Словно выиграть время надеется,
Неизбежного чуя приход.
В старом парке безлюдно и тихо так…
Бродит осень, листвою шурша,
И дрожат мелко ветки с дождинками,
Как от холода губы дрожат.
Дождь, скамья, зонт, аллея пустынная,
Ветром сорванных листьев полёт –
Всё сливается вместе в единое:
Увяданья минорный аккорд…
Сорок первый год
Вглубь по лестнице памяти шаткой –
К тем кровавым, лихим временам…
Там была повивальною бабкой
При рождении нашем – война.
Год рождения наш – сорок первый –
Стал клеймом, что не смыть, на судьбе…
Нам война колыбельную пела,
Заглушив материнский напев.
Колыбельной зловещей той звуки
Оглушали младенческий слух…
Мир, явившись нам в образе жутком,
К детским страхам и плачу был глух.
Ощущали мы, не сознавая,
Пребывая в младенческих снах,
Как калечила мир, преломляя
Белый свет в своей призме, война…
Семена её в души запали.
Мы – под знаком военной звезды –
С молоком материнским познали
Горький привкус всеобщей беды.
В подсознанье осталось, не стёрлось
(Сквозь года проросли семена):
Горе, слёзы, отвага и доблесть –
Всё, что сплавилось в слове «война».
Возвратилось кошмарными снами
Из глубин подсознания тьмы
То, чего не могли помнить сами,
Но свидетелями были мы…
Невозможность вины искупленья –
Неизбывной, щемящей вины
Перед всеми, кто нёс нам спасенье, –
Наше бремя той страшной войны.
Эта боль точит сердце и нервы
Нас она не отпустит уже…
Год рожденья войны – сорок первый –
Стал родимым пятном на душе.