Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

25 апреля 2005 года.

Заседание № 104 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Государственного музея театрального и музыкального искусства.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 38 человек.

Песни на стихи Теодора Гальперина прозвучали в исполнении Виталия Сухобокова (рояль), Елены Третьяковой и Нины Тарасовой (вокал), а также в авторском исполнении.

В обсуждении творчества Теодора Гальперина приняли участие члены РМСП Игорь Деордиев, Игорь Сахарюк, Ольга Нефёдова-Грунтова, Вера Соловьёва, Андрей Маничев, Сергей Макаров, Дмитрий Киршин, всего – 7 человек.

Теодор ГАЛЬПЕРИН
(Санкт-Петербург)


Абстрактная живопись

Галине

Что абстрактные символы нам говорят,
из художничьих выпорхнув рук?
Вот я вижу: обстрела зловещий квадрат,
репродуктора траурный круг.
Репродуктора круг промерзал добела,
а квадрат занимался огнём,
и кирпичная кровь по кварталу текла…
Вы о чём, мой художник, о чём?

Я абстрактную живопись с детства постиг –
это жизнь у черты роковой.
Это детский голодный беспомощный крик
под оглохшей подвальной плитой.
Но когда выносили меня из огня,
о плиту ударяя плечом,
тут уж, видно, сам Бог хлопотал за меня…
Вы о чём, мой художник, о чём?

Как всё было давно! А за мной всё спешат,
как в театре меняя цвета,
круг печальный, да тесный до боли квадрат,
да прямая до дури черта.
Но в моей геометрии вышел пробел.
Он сверкает счастливой звездой:
треугольник проклятый пока не задел,
пролетел, отведённый тобой.

Петербургский романс

Но всё ж престол Петра Святого –
На берегах другой реки…
К. Ривель

Высокие своды соборов,
сиятельный лик куполов.
И шпилей отточенный норов,
и праздник, и нега дворцов.
Высокого штиля явленье,
высокого слога игра…
Святого Петра озаренье,
царёво созданье Петра.

Но ржавая темь подворотен,
но сумрак дворов проходных.
И окна во двор, где напротив
всё та же тщета у других.
И только в ночи вдохновенье
поэта иль, может, с утра
высокого штиля явленье,
высокого слога игра.

А царь, и суровый, и дерзкий, –
иначе нельзя на Руси –
дал городу, словно в отместку,
священное имя носить.
Оно – с раскалённой пустыни,
от жарких синайских ветров.
Во благо, во славу, во имя –
быть лучшим из всех городов.

Согрей нас, святой покровитель,
всей силой своей синевы.
И вечною будет обитель
твоя на просторах Невы,
где белых ночей вдохновенье,
высокого слога игра.
Святого Петра озаренье,
царёво созданье Петра.

Петербургская осень

Заката красный лист над городом раскрылся.
Адмиралтейский шпиль – амурною стрелой.
Любовь отворена. Амур со счета сбился.
И падают сердца осеннею листвой.

Расцвечен площадей зеркально-влажный глянец,
и солнечным желтком обожжены дома.
Как нас хотел согреть строитель-итальянец,
с прохладной стороной затеявший роман!

И камень говорит неповторимым слогом,
высокие слова в решётки вплетены.
И близок стук копыт по болдинским дорогам,
и внятен Мойки всхлип столетней глубины…

А Невский фрак надел, и подана коляска.
Поэт, как дирижер, возвысился вдали.
Аккорды взорвались в собрании Дворянском –
и вот уже стихи на музыку легли.

Куда же нам спешить из этого простора?
Любые времена охватывает взгляд.
Вот-вот взойдёт звезда, благословляя город,
и новые дожди его омолодят.

Помолимся богам за этот город топкий –
от гибельных трясин его бы уберечь!
И кружатся сердца, и вздрагивают робко,
как будто различают музыку и речь.

Как будто шепчут нам: «Судьбу перечитаем
и тайный смысл её постигнем на заре.
Мы городу сродни, а он, рождённый в мае,
пророчит, что весна вернётся в сентябре».

День победы

На площади у Смольного
окончилась война.
На площади у Смольного –
как будто вся страна.
Выводит медь военная
с народом в унисон:
«Вставай, страна огромная»,
на смертный бой, огромная,
и вальс «Осенний сон».

Я, шестилетний, маленький,
спасённый всей страной,
шарфом привязан маминым
к решётке продувной.
Взлетает над объятьями
цветной её платок.
– Мам, это всё знакомые?
Мам, это всё знакомые?
– Родные все, сынок!

Полуторки – эстрадами,
сверкают ордена!
Но выше нет награды нам –
окончилась война!
И мамы вальсом кружатся,
и слёзы на глазах.
Победный май застуженный,
победный бал заслуженный,
а песни при слезах.

Была она одна на всех –
победа без цены.
Но длился, длился, длится век
виновных без вины.
Ведь всем вождям – как динамит,
заложенный на срок,
когда мать сыну говорит,
когда мать сыну говорит:
– Родные все, сынок…

На площади у Смольного
закончилась война.
И вот во мне повторена
отцова седина.
Но всё стою, как маленький,
над мудрою Невой –
рукой привязан маминой,
рукой привязан маминой
к решётке продувной.

Поговорим же, звонница.
Ну, отчего молчишь?
Блестят подъезды Смольного,
и гладь кругом да тишь.
А я всё жду непрошенно,
всё жду который год:
когда же вновь на площади,
у Смольного на площади
обнимется народ?

Страна любви – на берегах Невы…

Страна любви – на берегах Невы,
от Летнего к Сенату и Синоду.
И белой ночью в ясную погоду
как хочется всех называть на «вы».
Откликнись, отзовись и позови,
прекрасная Знакомка-Незнакомка!
Который год я вас люблю негромко,
который год я вас люблю негромко?!
В который раз признаюсь вам в любви?!

Нам за вуалью трепетных ветвей
мелькнёт античный облик Афродиты.
В её молчании любовь сокрыта,
и молчаливо мы поверим ей.
Пройдём аллеи триумфальный свод.
Над Марсовым – фанфары клич военный.
Но к миру призывает вдохновенно,
но к миру призывает вдохновенно
Дворянского собрания аккорд.

Страна любви – у невских берегов,
поэзии возвышенной начало.
И нас поэт влюблённый с пьедестала
приветствует под музыку стихов.
Лаура, Беатриче, Натали!
Любили вы иль нет – сказать не смею.
Поэты погибают за идею,
поэты погибают за идею,
которую в бессмертье возвели.

Любовь нас поднимает в облака.
Адмиралтейская игла под нами.
Обнимемся, обнимемся крылами,
пока нас охраняют купола!
Страна любви – на берегах Невы.
– Прекрасная Знакомка-Незнакомка!
Я вас люблю! – вам повторю негромко.
– Я вас люблю! – вам повторю негромко.
А вы, моя Прекрасная? А вы?

Романс для друзей

Последнее тепло роняет осень с неба.
Последние лучи отогревают нас.
А дальше – холода, метель закружит слепо,
и вьюга, словно враг, нашепчет и предаст.

Последнее тепло, лучей прощальных радость
стараюсь удержать, скопить в душе моей,
чтоб в зимних вечерах тепло друзьям досталось –
я с вами поделюсь, отдам, кому нужней.

Что делать нам друзья? Мы – в стороне суровой!
Здесь солнечные дни, увы, наперечёт.
Нам тёплые края с глицинией лиловой –
Лишь сказка, что на миг обманно увлечёт.

Но в нашей стороне – немеркнущая свежесть
душевного тепла в морозных вечерах.
Пусть вьюга за окном и холодит, и снежит,
мы слышим капель звон и щебетанье птах.

Последнее тепло, лучей прощальных радость
я удержу в душе, скоплю для трудных дней,
чтоб в зимних вечерах тепло друзьям досталось.
Я с вами поделюсь, отдам, кому нужней.

Прощальный романс

Потом забудутся и давним станут сном
твоё дыхание, тепло твоё и тело.
И наша музыка, что тихо и несмело
вначале тлела, чтоб огонь разжечь потом.

Потом рассеются аккорды в тишине,
и боль отпустит сердце чуткое на волю.
И, может, прежний дар проявится во мне –
принять любовь и одарить любовью.

А нынче, нынче – только память о былом.
Она рассеется, развеется с годами.
Непониманья океан шумит меж нами,
и наша музыка неслышно тонет в нём.

Потом, потом, когда наступит тишина,
твоё дыхание забудется и тело,
и только музыка, лишь музыка одна
всё будет жечь,
всё будет жечь меня
до точки, до предела.

Публикуется по буклету: «Заседание № 104 секции поэзии РМСП. Теодор Гальперин. СПб., 2005». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 103 <Все заседания> Заседание № 105