Вера МАХМУДОВА
(Санкт-Петербург)
|
* * *
Художнику Владимиру Черникову
Помолодеть в небесном танце водопада,
Найти автограф в розовом снегу,
Поднять глаза и подобреть под тёплым взглядом
Задумчивой фиалки на лугу.
Благословением заботливой синицы
Сосновый, добрый бор благословить
И, чистые до срока отложив страницы,
С дождём притихшим долго говорить.
О возвращенье лучезарного покоя,
О том, что жизнь сложна, но хороша
И не запятнана лукавою рукою
Художника свободная душа.
Застывшая музыка
Художнику Олегу Лебедеву
Светла, как птица, быстрокрыла,
Парила музыка в полёте
И вдруг качнулась и застыла
На самой чистой, звонкой ноте.
И в тот же миг заледенели
В каскаде люстр потоки света,
Сердцебиение свирели
И губы тёплые кларнета.
Расстались руки на мгновенье
И ждут, как будто виноваты;
Повисло в воздухе прощенье
Невозвратимостью утраты.
Какие могут быть сомненья –
Была мелодия, поверьте,
На четверть такта от забвенья,
На волосок от хитрой смерти.
Застыла музыка над залом…
Дефис, вопрос, намёк, ошибку
Молчанье это означало?
Иль под неистовым накалом
Больная страсть вселилась в скрипку:
Не доиграв, играть сначала.
Ворчливый этюд
Не расходуясь на ливни, –
Не к лицу седым беспечность –
Льёшь степенно, молчаливо,
Словно экономишь силы,
Чтоб хватило их на вечность.
Не снимает город серый дождевик:
К старческим причудам он давно привык.
Сколько зим и вёсен – сразу не сочтешь –
Льёшь, когда захочешь, петербургский дождь?!
Страна островов
Этот город – страна островов,
Где царят старый дождь и река;
Миражами седых парусов
Окружают его облака.
Здесь вершат наши судьбы мосты
Властным взмахом выносливых рук,
А июньской порою цветы
белой пеной соседних морей
осыпают ночной полукруг.
Каждый камень (О, сколько камней!) –
Чьё-то имя из прошлых времён;
Имена, имена, имена…
Этот город – живая стена
Неизвестных и славных имён.
Строг и прост берегов монолит,
Словно две гениальных строки,
Превративших в искристый гранит
Повесть вечной, суровой реки.
Галерея старинных картин;
На стене – указателя перст:
Там твой взгляд попадёт в перекрест
С честным взглядом из мудрых глубин.
Я бегу: белый зал, коридор,
Голубое Фойе, поворот…
Знаю, дальше – болота и лес,
А за ним бесконечный простор…
Он, как пресс,
Он, как пресс,в точку время сожмёт.
Память
Снег отчаянно красивый
На лету улыбкой тает.
Лучше ты его не трогай!
Голос мягкий и учтивый
В тайны памяти стекает
Половинкой диалога:
– Что для Вас?.. Платок зелёный?..
– Этот?.. Он не продаётся…
– Он достался мне от мамы…
– И к тому ж, давно не новый…
– Нет, такого не найдётся…
– Как Вы всё-таки упрямы!..
– Столько даже не приснится.
Боже, ведь всё это было!
Та же дрожь. И те же лица.
Так же дом смотрел уныло.
И рукой смахнул прохожий
Снег, налипший на ресницы…
Только стала чуть моложе,
Чуть изящней продавщица.
Белый танец
Чёрной магии бессилье –
Утра нежного пора!
Чёрный аист в белом вальсе –
Стук сердец – в рисунке крыльев,
В страстной ритмике угля!
Плеск воздушного теченья –
Лёгкий трепет оперенья;
Как игра воображенья:
Блеск пера, порыв, смятенье –
Пляска чёрного огня!
Чистый лист и росчерк молний –
Вечный танец двух гармоний;
Чёткий профиль в бездне света,
Точно крылья на снегу…
Чёрный аист в белом вальсе –
Головокруженье лета!
Чёрный аист – ностальгия
По ночному очагу.
Полевое озеро
Видно, птицы укачали –
Тёплый дождь пообещали.
И, раздвинув лёгкий полог,
Тканный нежностью осинок,
На зелёном одеяле
Дремлет озеро-ребёнок
В свежем ворохе пелёнок
Из причудливых травинок.
Чтобы душу разморозило,
Чтобы лето снова снилось,
Отвези меня на озеро,
Что в низинке затаилось.
Комиссар Рекс
За отвагу в трудной службе,
За смекалку, верность дружбе
Комиссар овчарка Рекс
Получил в награду кекс.
На диван улёгся важно,
Развернул пакет бумажный,
С кекса нежный крем слизнул,
Сдвинул брови и уснул.
Ветер пыль смахнул с газеты;
Потянул ноздрями Рекс:
Нет сомнений – из пакета
Кто-то выкрал вкусный кекс.
Он обнюхал стол и лавку –
Ни следов и ни улик!
Проглотил голодный рык
И решил: «Иду в отставку!
Буду жить на старой даче,
На охоту в лес ходить,
Покупать кефир, а сдачу
На билет в Париж копить».
Только верх взяла порода:
Не прошло с тех пор и года,
А комиссар овчарка Рекс
Получил в награду кекс.
* * *
Течёт поминальных огней бесконечность…
Зрит огнь пещерный из глаз палача.
Свеча – это вечность,
А вечность – свеча.
По трещинам воск липкой краской стекал…
Гранитный подсвечник судьбу укорял:
«Я – память задумчивых, северных скал,
Коварства стихии теперь пьедестал;
Мне жить не пристало средь лжи и зеркал.
О, если б я знал…»
* * *
Ты оставил мне в наследство
Беспокойное соседство:
Трёх свирепых, тощих псов,
Двух ободранных котов,
Одноглазую ворону
И пустых бутылок тонну:
Мол, сдавай их понемножку
Для зверинца на кормёжку.
Хлопотливые недели:
Дни и ночи звери ели;
В десять дней гора стекла
Звонкой стёжкой утекла;
Вслед ушли мои сапожки,
Зонт, кольцо, ковёр, серёжки…
Всё вернулось тёплым солнцем
Добрых глаз моих питомцев.
Ты пришёл холодной ночью;
В бороде – репея клочья;
Молча съел собачий ужин
И спросил: «Тебе я нужен?»
Что тебе ответить, милый?
Я давно тебя простила,
Но ворчат в прихожей звери;
Тень ветлы качает двери;
Нитку рвёт стальная вьюшка,
И молчит в часах кукушка.