Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

23 декабря 2002 года.

Заседание № 60 секции поэзии РМСП в концертном зале Санкт-Петербургского Государственного музея театрального и музыкального искусства.

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 38 человек.

В обсуждении творчества Александра Соколовского приняли участие члены РМСП Николай Михин, Станислав Буров, Игорь Деордиев, Татьяна Лепингъ-Скопиничъ, Ирина Живописцева, Дмитрий Киршин, всего – 6 человек.

Александр СОКОЛОВСКИЙ
(Санкт-Петербург)


Разговор по душам

Говорят, глаза – перископ души.
Подойду, в глаза твои посмотрю.
– Что случилось? – ответь!
Почему? – скажи! –
Уподобился мокрому сентябрю?

– Ах, какой мировой разброд-разлад!
Меч над нами висит обнажённо-острый.
А внутри,
в быту,
вырастают подряд
В модных мантиях старые-старые монстры.

– Друг, ты помнишь ноябрьскую громкую ночь
В жарком сорок втором
на Дону,
по-над Клетской?
Головы не поднять, вскинуть руки невмочь –
Жёг травинки и жизни могильщик немецкий.

Наш окопчик у шляха – в полроста всего.
Подошёл, громыхая, «КВ» бронелобый.
И, казалось, обрушились вмиг на него
Весь всемирный тротил, вся вселенская злоба.

Над окопчиком нашим – такой огнемёт,
Свистопляска такая – дышать уже нечем.
И, казалось, вот-вот громыхнёт и убьёт –
В лучшем случае, в худшем –
вконец изувечит.

И пронзила гадливая мысль:
«А зачем
Ждать?
Пока не искромсан, пока не рехнулся,
Лучше сам…
без мучений…
мгновенно…
совсем…
Ну, минутку ещё…»
Тут «КВ» развернулся
И, стреляя в пространство, рванулся вперёд.
Сотрясалось орудие, лязгали траки.
Мы бежали за танком,
бывалый народ,
И могильщика смяли в победной атаке…

Глаза эпохи

Отец порол меня однажды.
То ль гнев, то ль страх не поборол.
Страдая клеточкою каждой,
раз в жизни всё-таки порол.

А дело было в тридцать пятом.
Печальный митинг. Школьный зал.
Там
одноклассникам-ребятам
я с детской лихостью сказал:

«Сергей Миронович – недавно.
Вот – Куйбышев ушёл от нас.
А кто за ними? Самый главный?»…
Сказал – тогда, а дрожь – сейчас…

Сосед по парте, мальчик хлипкий,
в тот день явился к нам домой
и выложил с кривой улыбкой –
дословно – сказанное мной.

И вмиг родительские лица,
такие добрые всегда,
преобразила –
вспышкой блица –
ворвавшаяся вдруг беда.

Глаза полезли из орбит.
В них – крик,
ночных расправ сполохи.
Одни глаза.
Глаза эпохи…

А я всего лишь был побит.

*  *  *

Я задыхаюсь от боязни
Потери близких.
Ночные сны – сплошные казни
И обелиски.

Ночь кружит, кружит птицей чёрной,
Вонзает когти.
Как будто я в теснине горной,
А не на Охте.

Но сдвинет шторы луч рассвета,
И пробужденье –
Освобожденье от навета,
Вновь день рожденья.

Допинг

Дед и внучка. Внучке – три.
У неё мотор внутри.

Резво прыгает по саду.
Мяч гоняет до упаду.
Вверх – на горку,
с горки – вниз.
Залезает на ограду,
Как заправский альпинист.

Дед забыл усталость-старость,
Хруст солей в больных суставах,
Свой родной радикулит.
Даже сердце не болит.

Так и прыгает за нею
Спозаранку целый день.
Допинг детства – он важнее,
Он вернее, чем женьшень.

Ель и сосна

Я не спеша к опушке подошёл,
И на глаза такой сюжет попался:
Ель и сосна – как пат и паташон
Или как Дон Кихот и Санчо Панса.

Ель – широченна, линию ствола
Из-за густых ветвей узреть непросто.
Не вверх, а в вбок, не в рост, а на отростки
Древесная энергия пошла.

Сосна возносит бронзовое тело
Упрямо, стройно в высоту-мечту,
Как видно, тратить силы не хотела
На ответвления, на суету.

Колышет пышной кроной в вышине,
Шуршит: «Эх ты!» –
разбросанному,
мне.

*  *  *

Жили врозь. Своя полоска света.
Свой источник хлеба. Свой парнас.
А любовь, как огненная мета
вольтовой дуги,
спаяла нас.

Мы учились жить, а не бороться,
обходить – не надо напролом! –
бытовые мелкие болотца,
пни обид, раздоров бурелом.

В беге лет любовь ещё священней.
Давят годы,
а она жива
сокровенной радостью общенья,
высотой духовного родства.

Полковник в отставке

Полковник в отставке
одет неизменно
в потёртый и выцветший
китель военный.

Под кителем сердце –
мотор без ресурсов.
Под кителем шрамы –
Каховки и Курска.

Ах, форма!
Ты вроде
хорошего друга.
Ты – форма-защита!
Ты – форма-кольчуга!

И сердце –
ещё согревает озябших.
И руки –
ещё поднимают ослабших.

Бросает полковник
шутливую фразу:
мол, скинешь мундир
и –
рассыплешься
сразу.

*  *  *

Нам жизнь казалась смолоду
Вечнозелёным деревом,
Вечнозвенящим городом,
Вечновесёлым теремом.

Командировки дальние
Безропотно встречали мы.
Прощания вокзальные
Казались беспечальными.

Но время ураганное
Крошит листву зелёную,
И просквозит негаданно
Верхушка оголённая.

И в полночь слышно явственней
Дыханье улиц сонное,
И вечера ненастные
Стучат в стекло оконное.

А годы метко целятся.
На них напрасно ропщем мы.
И всё дороже ценятся
Минуты наши общие.

*  *  *

Настало время думать о душе.
Презреть соблазны быта и престижа.
Погоня за химерами уже
смешна
и просто-напросто бесстыжа.

Земные чувства не хотят стареть.
Но разум убеждает –
как ни грустно –
на статную красавицу смотреть,
как на произведение искусства.

Своей судьбой –
сквозь нерв в карандаше –
помочь другим преодолеть невзгоды.
Приспело время думать о душе.
Что сеяно?
Какие зреют всходы.

Публикуется по буклету: «Заседание № 60 секции поэзии РМСП. Александр Соколовский. СПб., 2002». Составление буклета – автор. Компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 59 <Все заседания> Заседание № 61