Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

11 октября 2000 года.

Заседание № 22 секции поэзии РМСП в конференц-зале издательства «Лицей» (Санкт-Петербург).

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 45 человек.

На заседании выступил также поэт Александр Егоров (г. Анапа).

В обсуждении творчества Дмитрия Мизгулина приняли участие члены РМСП Сергей Макаров, Евгений Раевский, Татьяна Громова, Адриан Протопопов, Александр Давыдов, Владимир Ковальчук, Юрий Баладжаров, Евгений Антипов, Анатолий Назиров, Юрий Русаков, Николай Михин, Дмитрий Киршин, один гость секции поэзии, всего – 13 человек.

Дмитрий МИЗГУЛИН
(Санкт-Петербург)


Суворов

Увы, уже не та столица,
Но он-то помнит те года:
Ведь с ним сама императрица
Была почтительна всегда.
И дело даже не в наградах,
Он не желает, не привык
Во фрунт тянуться на парадах
И пудрить выцветший парик.
И на ветру торчать без толку
С каким-то долговязым пажем,
К груди прижавши треуголку
С пропахшим порохом плюмажем.

Ему ль, солдатскому герою,
В тщеславной суете сновать?
В мундире прусского покроя
Душе российской не бывать!

Пока течёт спокойно время,
Живёт в угаре кутежей
Бездарное, тупое племя
Корыстолюбцев и ханжей.
И мнится им, что в этой жизни
Они познали всё сполна.
Но им Россия – не Отчизна,
Для них не Родина она…

А в нашем мире беспокойном
Опять война, опять пальба,
И будет выбирать достойных
Не император, а судьба.
И станет жалок и бессилен
Дурак в чванливости своей,
И позовёт тогда Россия
Своих опальных сыновей!
И побледнеют в страхе лица,
И дрогнет в зеркалах заря,
И понесутся от столицы
Во весь опор фельдъегеря…

Ну а пока – пора иная.
Качает маленький возок.
Не спит, о чём-то вспоминая,
Продрогший до костей ездок.
Склонившись, задремал возница,
А кони продолжают бег…
Когда-нибудь да пригодится
В России умный человек!

*  *  *

Кажется, что жизнь сошла на «нет»,
И уже не надо ни черта.
Нынче нет ни писем, ни газет.
Только телефонные счета.

Раз контора пишет, значит мне
Рано обижаться на судьбу.
Знают про меня в родной стране
И достанут, видимо, в гробу.

Каждая душа наперечёт.
Каждый человек подвластен им.
А Антихрист после наречёт
Тех, кто выжил, именем своим.

*  *  *

А всё-таки спеши, спеши,
Пусть даже ошибаясь снова,
Всю боль мятущейся души
Вложить в трепещущее слово!
Когда молчания печать
Твои уста сомкнёт навечно,
Ему – звенеть, ему – звучать
То дерзновенно, то беспечно.
Но, покорясь своей судьбе,
Не ожидай вознагражденья:
Нет ни спасения тебе,
Ни состраданья, ни прощенья.
Сомнений чашу ты испил
И не тверди молитв упрямо.
Ведь всё равно не хватит сил
Изгнать торгующих из храма.

*  *  *

Весной обычно спится плохо.
И неспокойно на душе.
Апрель. Кончается эпоха.
Скрипит Земля на вираже.
Врачи твердят, что невралгия…
Поменьше есть. Поменьше пить.
Но мир другой. И мы другие –
И ничего не изменить.
А нам рассказывают сказку,
Что жизнь безумно хороша…
Но так близка уже развязка,
Когда в огне сгорит душа.
Объял планету адский пламень.
Кругом – беда. Кругом – война.
Я в храм войду. И пусто в храме,
И в храме Божьем – тишина.
И посреди всемирной битвы,
В канун вселенского конца
Шепчу слова своей молитвы
Как бы от третьего лица.

*  *  *

Снова меняются роли
Жизни дневной и ночной:
Звёзд васильковое поле,
Месяц, как колос ржаной.

Где-то вдали отзвучали
Поезда сотни колёс,
И на пустынном вокзале
Тихий уснул тепловоз.

В масле горячем и в пыли,
Тёплый, как хлеб из печи.
Фары, погаснув, застыли,
Тускло мерцая в ночи.

Мирно полночное небо,
Сон, тишина и покой,
В воздухе пахнет хлебом,
Тестом и тёплой мукой.

*  *  *

Войду, как в храм, в сквозящий березняк.
Уже светает. Предрассветный мрак
Стремится ввысь, светлея, исчезает.
Туман прозрачный, истончаясь, тает.
И золотые блески там и тут,
И светится листвяный изумруд.
Ещё не слышны птичьи голоса.
Вот озеро, в котором небеса
Отобразились. Я склонюсь к воде
И не увижу своего лица…

Дорога через кладбище

Тесно стало на кладбищах русских.
Громоздятся тяжёлые плиты,
И проходы немыслимо узки,
И кресты, и ограды разбиты.
Ну, а рядом грохочет дорога,
Деловито и невозмутимо.
И, забытые чёртом и Богом,
Изменяемся неуловимо.
Нет мгновенья, чтоб скорбно и тихо
Постоять у родимой могилы.
И гремящее, грозное лихо
Забирает последние силы –
Чтобы чувства и глуше, и тише,
Чтоб душа не томилась в тревоге,
Чтоб я голоса мамы не слышал
Из-за этой проклятой дороги.

Жизнь

Наш пароход вперёд плывёт
К заветной цели.
То полный ход, то задний ход –
Шторма да мели.

Всё оставляем на потом
И ждём, что вскоре…
А жизнь осталась за бортом,
Как море.

*  *  *

Уезжаю не навсегда,
Но с тобой прощаюсь навечно.
Обниму тебя, как тогда,
В первый раз, за детские плечи.

В моросящем дожде вокзал.
Ты стоишь… Ты не прячешь взгляда…
Веришь, всё бы тебе отдал.
Да тебе ничего не надо.

Встреча

В толпе торопливых прохожих
Увижу тебя, оглянусь –
И душу наполнит тревожно
Щемящая, давняя грусть…

Мерцает твой облик и тает
В заснеженных сумерках дней.
Не память нам изменяет,
А мы изменяем ей.

Камни

Там, где история Русской земли
Преподавала уроки,
Лишь вековечные камни смогли
Выдержать долгие сроки.

И оседают года и века
Пылью на камень могильный.
Память людская, увы, коротка,
Память гранита – бессильна…

Вечную мудрость будут хранить
Камни в суровой печали…
Если бы только могли говорить,
То всё равно бы молчали.

Публикуется по буклету: «Заседание № 22 секции поэзии РМСП. Дмитрий Мизгулин. СПб., 2000». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 21 <Все заседания> Заседание № 23