Дмитрий Николаевич Киршин

писатель, учёный, общественный деятель

10 мая 2000 года.

Заседание № 17 секции поэзии РМСП в аудитории № 533 Балтийского института экологии, политики и права (Санкт-Петербург).

Ведущий заседания – Д.Н. Киршин.
Присутствовало 34 человека.

На заседании выступили также поэты Игорь Деордиев и Лев Гутнер со стихами из своих новых книг.

В обсуждении творчества Юлии Андреевой приняли участие члены РМСП Адриан Протопопов, Алина Мальцева, Юрий Баладжаров, Николай Михин, Александр Давыдов, Лев Гутнер, Дмитрий Киршин, всего – 7 человек.

Официальный сайт Юлии Андреевой: www.azamok.nm.ru .
Стихи автора можно также прочитать на сайте www.stihi.ru .

Юлия АНДРЕЕВА
(Санкт-Петербург)


*  *  *

Когда вырастешь большая,
повезу тебя на меленку
к белоликому мельнику
сквозь пургу ванили.
Будешь ты такая сладкая,
точно сон без пробуждения.
Тебя мельник в чай обмакивает –
ты янтарною становишься,
а в вино – так ярко красною.
Крутятся крылья мельницы,
вас за облака утаскивая.
ты ещё прозрачно красная,
точно вишня томно-пьяная.
Тебя мельник смелет за полночь
для коктейля новогоднего,
для напитка звёздно-млечного.
То-то пир у вас получится!
Когда вырастешь большая,
повезу тебя на меленку…

*  *  *

Перед зеркалом в круглой комнате –
две свечи и кофейные чашечки.
Кто гадает на гуще?
Куколка –
танцовщица стеклянная странная.
Время пламя колышет, капает
чистый воск –
застывая, радует.
Пламя плавит белое, белое…
Колыбельная перед сном
посещает комнату.
«Я люблю короля волшебного
и томлюсь восковой отрешённостью», –
танцовщица стеклянная странная,
венценосного взгляда лишённая,
от рожденья она прозрачная –
и невидима для любимого.
Кто гадает в печальной комнате?
Танцовщица стеклянная странная…

*  *  *

Жарко, жадно, измождённо
ночь за ночью я пылаю.
Истомлённая мечтами
смятая постель пуста.
Пред глазами пляшет пламя.
За окошком тонкий месяц.
Острый.
Чёрт с тобой – пусть острый.
Это просто.
Это больно.
Это ясно (месяц ясный).
Голова моя пылает.
Тело пламенем объято,
вьётся, гнётся, принимает
невозможнейшие позы,
плавясь на проклятой плахе,
точно в тигле – на кровати.
Ну же, месяц, амазонкой
полечу верхом по небу.
А не то огнём бесстыдным
вся оденусь,
стану солнцем.
И тебя в бездну
прогоню!

*  *  *

А что за звёздами?
Новые пропасти…
Содрать бы чёрный пузырь с неба.
Оно ведь жёлтое,
оно ведь красное.
Оно – новой лавы живая кожа.
А что за лавою?
Водные бездны
в томлении пара.
И снова воздух…
Всю ночь я пронзаю
бесчисленность тканей,
но знаю наутро:
летать невозможно.

*  *  *

Сорвался голос –
какая подлость.
В саду моём,
полном лотосов –
звуком резким,
птицей в небо
летит он, случайно
сорванный кем-то.
Молчанье, безличье
в момент растворенья,
разбросаны волосы
прядями света.
А сорванный голос
летит над озёрами
на крыльях плача –
и падает в розы
дождём золотым.

*  *  *

Птицы не благословляют –
только в небо поднимают
до предела синевы.
Ну, а дальше – сами.
…Научи меня прощать.
А по водам и по небу
как-нибудь сама с рассветом
убегу,
забыв про птиц.

*  *  *

Барабанщик расколет мир
кукольной головы
и посмотрит – что там, внутри,
за думами.
А за думами – первый гром
и вчерашние цветы.
А за думами – вещий сон,
а во сне – целый мир.

*  *  *

В небе звёздном душ не счесть.
И моя украдкой плачет.
Помнит, подлая, – как помнит!..
В полночь не уснуть –
всё клянчит,
просит, глупая, чуть-чуть
приподняться над землёю.
Птицу синюю в груди
я ношу –
и ног не чую.
Кто тебя, крылатый бес,
поселил в земное тело?
Я не изверг.
Улетай.
Если клетка надоела.

*  *  *

В темноте печали
слова звучали:
«Боже, дал мне свет
не на сотни лет.
Сделай светочем –
путь отмечен мой:
во имя тепла
дотла».

*  *  *

Мы подходим друг другу.
Мы подходим друг к другу.
В моём сердце танцуют
огни полнолунья.
Мы целуем друг друга,
тихо входим друг в друга –
и проходим насквозь,
пожимая плечами.
Удивлённо, смущённо
глаза мы отводим
и грозим пальцем небу,
где царит полнолунье.

*  *  *

Храм без имени на окраине неба –
маленькая вселенная,
дверочка между мирами.
Девочка с котёнком
по тропинке хоженой
в маленькую сказку
проходит запросто.

А когда люди видят
девочку на окраине неба,
они, ищущие вход,
называют её ангелом –
и долго молятся.
А ребёнок с котёнком
входят в храм без имени
на окраине неба…

*  *  *

Скрипка вскрикнула, разрыдалась, бросилась
в камин огненный от чаши святой.
Поймали – в футляре, в дорогой оправе
отправили спать.

Я не верила: дерево бедное, –
чем же оно лучше меня?
На скрипку он молится, ею бесится,
травится – нравится
больше она.

Я вскрикнула, разрыдалась, бросилась –
и одна осталась в пустоте города.
Нет, не может женщина
жить со скрипкой рядышком.
Я зажгусь огарочком над пустыней города.
Чем терпеть соперницу,
чуму-лихоманушку, –
лучше в ночь безлюдную
стану я гитарою.

Публикуется по буклету: «Заседание № 36 секции поэзии РМСП. Юлия Андреева. СПб., 2000». Составление и компьютерное оформление буклета – Д.Н. Киршин

Заседание № 16 <Все заседания> Заседание № 18